Постулируем, что современные государства, достаточно близко находящиеся к Глобальному центру перераспределения, имеют наиболее плотную информационную сеть. Без этого они не справятся со своей работой в системе планетарного разделения труда.

В позапрошлом веке индустриальным империям было просто: берешь суданских повстанцев Махди, собираешь их на равнине поплотнее и причесываешь даже не гатлингом с вращающимися стволами, — шестиствольные картечницы Барановского эффективнее всего применялись в Туркестанских походах Кауфмана-Скобелева, — а из первых пулеметов Максима, еще неуклюжих, на пушечных лафетах. И в цивилизованных странах на убитых туземцев всем было глубоко плевать. Даже на некомбатантов — правила войны Гуго Гроция были выработаны для государств Европы.

Причина этого отношения имела глубокие экономические корни — промышленное производство Европы, имперских метрополий, было настолько эффективно, что противостоять ему не могло ничто в мире. Нужны лишь были новые, территориально новые, рынки. Пусть и приобретаемые насилием.

Ну и конечно, позиция науки века XIX. Об отсталых расах писали не только протофашисты Гобино и Чемберлен, но и добрейший Жюль Верн.

А теперь все иное. Производство в Первом мире — в глубоком прошлом. Вещи делаются в ЮВА. А Старая и Новая Европа, за исключением небольшой части населения, занимающейся исследованиями и разработками, живет глобальной торговлей, глобальной организацией хозяйства, иллюзорным миром медиа.

Но вот иллюзорный мир медиа приносит вполне ощутимые деньги — недаром так рьяно торговые представители защищают интеллектуальную собственность Голливуда и граммофонных империй. И эти деньги жизненно важны для современной Британии — смотрите, кто получает рыцарские звания: шуты и атлеты, вместо воинов и навигаторов былого.

И вот тут-то начинается интересное.

«Максим» говорит сам за себя. Если у тебя его нет, ты никак не можешь говорить о равенстве цивилизаций и прочей политкорректности. Никому не могло в позапрошлом столетии прийти в голову говорить о равноценности творчества Шекспира с Теннисоном и детей Берега Слоновой Кости.

Говорят о себе дешевые фабричные ткани, швейные машинки Зингера, телеграфы Морзе…

А вот с интеллектуальной собственностью — сложнее. Чтобы продать песню или кино, нужно уговорить покупателя, что это — здорово.

А для этого нужно покупателя знать. А для этого — создавать в себе его модель.

Думать, как он. Чувствовать, как он.

Смотрите, как продвигают цифровой контент: «Помимо безусловного качества сервиса, легальный рынок предлагает очень существенный момент: самоуважение и достоинство пользователя»! Самоуважение и достоинство — даже у европейцев в XIX веке эти чувства были присущи лишь верхним слоям. Поступок пленного британского унтер-офицера, отказавшегося поклониться в ноги мандарину («У нас в полку это не принято») и казненного, стал темой баллады. А здесь — эти качества предполагаются у массового пользователя.

А дальше — рождается сочувствие. Богословие ХХ века большое внимание уделило сочувствию Творца своим слабым созданиям. (Карл Барт, «Послание к Римлянам», «Церковная догматика»; Пауль Тиллих, «Мужество быть», «Систематическое богословие».) Барта и Тиллиха внимательно читали артисты 60-х, те, кто получил подлинно массовую аудиторию, из рабочих подростков став миллионерами. Сегодня важен потребитель, даже если это маленький человек. Его желания, его беды. Не почему-то, но из экономического императива. Маленький человек даже Третьего мира ценен. Как потребитель.

И вот технологически передовое государство Израиль, ближневосточный форпост иудеохристианской технологической цивилизации, с неплохими вооруженными силами оказалось в тупике.

Отвечая своей большей мощью на падающие на города полукустарные НУРы, ЦАХАЛ неизбежно убивает и калечит больше жертв на территориях оппонентов. А сочувствие ко всем одинаково. Не так, как во времена восстания сипаев, когда европейцы сочувствовали британцам, сидевшим в Черной Яме, и радовались уничтожению индусов из пушек.

И каждая жертва — известна. Сетевые социальные и информационные структуры. Падающая до ноля стоимость и взлетающая до световой скорость транзакции.

Поэтому в информационном пространстве и сформировался образ маленького Израиля как кровожадного империалиста. А образ такой в наше время, когда надо не захватывать силой потребителя вместе с колониями, но убалтывать его, улещая, — крайне невыгоден. Что мы и видим.

Итак — лобовые решения (упреждающим ударом добить террористскую гадину и всех ее сторонников в логове) не сработают. Моральные ограничения, накладываемые постиндустриальной цивилизацией (именно ей, ее способами извлечения денег, а не смутным «моральным прогрессом») на своих представителей.

Надо играть сложную игру. Необходимо определять цели террористов (в этом «бизнесе» — немалые деньги!), формировать целевые функции. Строить матрицы игры. Синтезировать и оптимизировать алгоритмы, при которых цена игры для террористов, их спонсоров, пособников и укрывателей станет невыносимо высокой. Реализовывать это на практике.

Должны ли эти алгоритмы, порожденные ими стратегия и тактика обсуждаться публично?

Да! — говорят либералы. Ну, вспомните, как обещали народу процветание в результате рыночных реформ, наплевав на законы дисциплины «структурная макроэкрономика». Вряд ли по незнанию. Бедней-то никто не стал. (Из реформаторов!) Только вот идею свободы скомпрометировали…

Нет! — режут государственники. Это дело профессионалов! Но хорошо помнится, как гаишник за мешок сахара пропустил грузовик взрывчатки к Москве. И безопасней за последние годы в России не стало…

Ответ на этот вопрос — делать так, как будет предусмотрено алгоритмом. Он же теоретико-игровой. То бишь учитывающий влияние противной стороны, влияние реакции общества. Могут быть алгоритмы, предусматривающие точное информирование противника. Ну, если после захвата лайнера с российскими туристами в гостеприимной средиземноморской стране арестовывают родню террористов и прозрачненько так намекают на ликвидацию всех старейшин в кланах. Или MAD, гарантированное уничтожение времен атомного противостояния. Боялись РЯН — внезапного ракетно-ядерного нападения.

А уничтожила СССР скрытая доктрина экономического истощения. «Пока толстый сохнет, тощий сдохнет». Реализованная в демократических Соединенных Штатах, с их весьма высокой степенью гласности в оборонных вопросах. Сверхзакрытый СССР ничего противопоставить не мог!

Так что это — вопрос разработчиков доктрин, стратегий и тактик борьбы с террором. Их компетентности.

Три дюжины лет назад Евгений Евтушенко в поэме «Казанский университет» противопоставлял наивную террористскую бомбу циничным водородным бомбам.

Да нет, террор требует куда более высокой степени цинизма (вспомним — это философское учение), чем миновавшее ядерное противостояние. А борьба с ним — дело отнюдь не для наивных, но для хорошо знающих человеческую природу.

К тому же соблюдающих законы — как следует из ранее упомянутого интервью с Р. Рогозинским, массированное применение кибероружия странами Первого мира сдерживается отсутствием правовой базы. И может оказаться, что для победы над террором важнее не готовность пытать мятежников, но заветы доброго рабби Гиллель, изложившего суть Ветхозаветного закона словами: «Что тебе неприятно, того не делай твоему ближнему».

РЫНКИ: Хроники Фемиды. ВлиЯние судебных конфликтов на состояние ИКТ-отрасли

Автор: Родион Насакин

Как известно, право в России не прецедентное, так что одно вынесенное судебное решение еще не означает, что аналогичные спорные моменты не будут возникать в будущем. Однако вполне можно отслеживать определенные тенденции в компьютерной или телекоммуникационной индустрии, опираясь на историю судебных преследований и разбирательств участников рынка с госведомствами или друг с другом.